Родовое проклятие юсуповых, Любовь и проклятие княгини Юсуповой
Неожиданно для всех лошади встали на дыбы. Чтобы вернуть имущество, Абдул-мурза принял православие и превратился в Дмитрия Юсупова. Уникальная женщина, она совмещает в себе необыкновенную Строгановскую страсть к искусству и прекрасному.
В декабре го Феликс стал организатором монархического заговора, в результате которого в фамильном особняке на Мойке был убит Григорий Распутин. Заговорщики были уверены, что действуют ради спасения Российской империи. На деле же убийство Распутина только ускорило неизбежный крах трехсотлетней династии и последующие революционные потрясения. В эмиграции Юсуповы впервые за всю многовековую историю рода узнали, что значит зарабатывать на жизнь. Феликс работал художником, писал и издавал мемуары.
Жена его открыла белошвейную мастерскую и модный салон. Во время Великой Отечественной войны Феликс Юсупов проявил настоящее мужество и патриотизм, решительно отвергнув все предложения к сотрудничеству со стороны фашистов.
Юсуповы покинули Россию в году на борту английского дредноута «Мальборо», который прислал за вдовствующей императрицей Марией Федоровной ее августейший племянник король Георг V. Изгнание растянулось на долгие десятилетия. Возвращения дождалась только внучка Феликса Феликсовича Ксения, родившаяся во Франции в году.
В году она впервые переступила порог фамильного особняка на Мойке, где располагался ленинградский Дом учителя. Автор этих строк был в числе приглашенных. И прекрасно помню, что, несмотря на по-пролетарски скептическое отношение к дворянско-монархическим традициям воспитанное многолетним опытом работы в советской журналистике , испытал что-то похожее на священный трепет. Это был один из тех редких моментов, когда зримо ощущаешь цикличность истории и то, что движется она если не по кругу, то по спирали точно.
Согласно документам, биография княжеского рода уходит корнями в Багдадский халифат X века, где предки Юсуповых были эмирами, султанами, верховными сановниками и военачальниками.
В XII веке потомки одной из могущественных ветвей этого рода переселились к берегам Азовского и Каспийского морей. Два столетия спустя, их потомок, отважный полководец Тимура Едигей основал Ногайскую Орду. Двое сыновей Юсуфа в году появились в Москве при дворе царя Иоанна Грозного. В году правнук хана Юсуфа принял православное крещение с именем Дмитрий. Во время стрелецкого мятежа года князь Дмитрий Юсупов привел воинский отряд татар в Троицкую лавру для охраны малолетних царей Иоанна и Петра Алексеевичей, за что был пожалован землями в Романовском уезде ныне Ярославская обл.
Его сын Григорий стал сподвижником Петра Великого и храбрым воином, участвовавшим во всех петровских баталиях. За воинскую доблесть и особые заслуги князь Григорий Дмитриевич Юсупов получил огромные земельные владения в плодородных губерниях России. Службу императорскому престолу продолжили его сын Борис Григорьевич и внук Николай Борисович - старший. В царствование Анны Иоанновны был назначен московским генерал-губернатором, затем Главным директором Ладожского канала.
При Елизавете Петровне получил чин действительного тайного советника и должность президента коммерц-коллегии, в течение 9 лет возглавлял первый в России Сухопутный шляхетский кадетский корпус. Полтора десятка лет провел он в Европе, путешествуя с образовательными целями.
В Лейденском университете князь Юсупов проходит курс права, философии и истории. В Гааге встречается с Дидро, в Лондоне знакомится с Бомарше. На российской государственной службе он — директор Императорского Эрмитажа, директор Императорских театров, стекольного и фарфорового заводов, шпалерной мануфактуры, с г. С его именем связан беспрецедентный факт в истории Российской Империи : в качестве верховного маршала коронации Юсупов трижды в течение 29 лет руководил церемонией коронования трех монархов - Павла I, Александра I и Николая I.
В г. Женой князя была Татьяна Васильевна, урожденная Энгельгардт. Она осталась в памяти современников умной и гостеприимной хозяйкой изысканного салона.
В избранный круг ее друзей входили Державин, Жуковский, Крылов, Пушкин. Представитель следующего поколения - князь Борис Николаевич Юсупов приобрел дом на набережной реки Мойки в году. За семь лет перестройки особняк превратился в обширный роскошный дворец. Прекрасной хозяйкой дворца на Мойке стала супруга Бориса Николаевича - княгиня Зинаида Ивановна , урожденная Нарышкина, которую современники называли «звездой первой величины».
Среди ее восторженных поклонников были и венценосные особы - российский император Николай I и французский император Наполеон III. Сын Зинаиды Ивановны - князь Николай Борисович Юсупов , именуемый в родословии "младшим" в отличие от легендарного деда , стал полноправным хозяином дворца в середине х гг. Получив образование на юридическом факультете Петербургского университета, Юсупов-младший начал свою карьеру в канцелярии Императора Николая I, которому он доводился крестником.
Затем последовало длительное пребывание в Европе, где он выполнял дипломатические поручения Государя. По возвращении в Юсупов - младший женился на графине Татьяне Рибопьер. У четы Юсуповых родились красавицы дочери Зинаида и Татьяна. Николай Борисович сделал блестящую придворную и статскую карьеру.
Свободное время он отдавал музицированию и композиции, обладая незаурядным дарованием в этой области искусства. Дочь князя Николая Борисовича-младшего Зинаида своей редкой красотой и высокими душевными свойствами выделялась из плеяды знаменитых красавиц знатного сословия. Зинаида Николаевна и природой, и судьбой была одарена чрезвычайно щедро. К наследнице фантастических богатств предков сватались представители знатнейших родов Европы. Избранником стал граф Феликс Феликсович Сумароков-Эльстон, в жилах которого, согласно семейным преданиям, текла кровь фельдмаршала Кутузова и прусского короля Фридриха-Вильгельма IV.
Женившись в г. К началу XX столетия, оставаясь крупнейшими в России землевладельцами, Юсуповы становятся преуспевающими промышленниками. Им принадлежат кирпичные, лесопильные заводы, текстильные и картонные фабрики, рудники. Среди богатств семьи выделялись неслыханной ценности художественные коллекции и невиданной красоты дворцы - московский в Харитоньевском переулке, подмосковный в Архангельском, корейский в Крыму и петербургский на Мойке.
Понимая историческую и художественную ценность принадлежащих им сокровищ, князь и княгиня Юсуповы в г. По счастью, древнейший род не угас, хотя семья понесла горестную утрату. В возрасте 25 лет погиб на дуэли старший сын Юсуповых Николай. Судьба младшего сына Феликса , его поступки, эпатирующие общепринятые светские правила, его репутация легкомысленного повесы очень беспокоили Зинаиду Николаевну.
Желание сына остепениться и вступить в брак, было воспринято родителями с большой радостью. Княжна императорской крови Ирина Александровна была блестящей партией для потомка древнего и знатного рода Юсуповых. Новорожденная княжна стала последним отпрыском рода Юсуповых, появившимся на свет на русской земле.
После убийства царского фаворита Григория был отправлен в ссылку в свое имение Ракитное Курской губернии ныне Белгородской. В конце марта года семья вернулась в Петроград и, вскоре, обе четы Юсуповых - старшая и молодая покинули тревожную столицу, чтобы найти убежище в своих крымских имениях. Весной года войска красных приблизились к Крыму. Начались долгие годы изгнания, как впоследствии напишет Феликс Юсупов «перипетии и терзания нашей жизни на чужой земле».
Зинаида Николаевна и Феликс Феликсович - старший обосновались в Риме. Ирина и Феликс Юсуповы поселились сначала в Лондоне, через два года перебрались в Париж, купив небольшой дом в районе Булонь — сюр - Сен.
Приобретение оказалось частью некогда обширного владения великолепной Зинаиды Ивановны княгини Юсуповой, прабабки Феликса. Он был похоронен в Риме. Зинаида Николаевна переехала к сыну в Париж. В году дочь Феликса и Ирины вышла замуж за графа Николая Шереметева. Молодые обосновались в Риме, где жили родители Николая. Там в году родилась их дочь Ксения. В году Юсуповы купили скромный домик на улице Пьер Герен в центре Парижа.
Здесь они обустроили себе небольшое уютное жилище, которым до сей поры владеет их внучка Ксения. В начале х гг. Феликс Юсупов взялся за написание мемуаров. Его первая книга «Конец Распутина» была опубликована еще в г.
Теперь же он написал два тома «Перед изгнанием. Все они обрели упокоение на русском кладбище Сент—Женевьев—де-Буа. Внучка Ксения впервые посетила родину предков в году. В году указом Президента Российской Федерации Ксении Николаевне Юсуповой-Шереметевой, в замужестве Сфири, в ответ на ее просьбу, было предоставлено российское гражданство. В году правнучка Феликса Татьяна также посетила дворец.
Если верить астрологам, в знаменитом роду российских князей Юсуповых все рождались и умирали в строгом соответствии с неотвратимыми законами Космоса и Земли, действовавшими в тот момент, когда прозвучал Голос, наложивший проклятие на их род….
Долгое время, согласно некому преданию, считалось, что род Юсуповых берёт начало от знаменитого пророка Али, то есть от самого Мухаммеда. Однако основательно исследовавший корни фамилии Н. Юсупов-младший в — годах внёс существенные коррективы. Оказалось, что её родоначальник Бакр ибн Раик жил не во времена Мухаммеда, а на три века позже и был верховным главнокомандующим арабского халифа Ар-Ради биллах Абу-л-Аббас Ахмад ибн Джафара — Двенадцать поколений потомков воинственного ибн Раика жили на Ближнем Востоке.
Его знаменитый потомок Едигей — считается основателем Крымской Ногайской орды. При праправнуке Едигея — хане Юсуфе е — г. Хан Юсуф в феврале года был убит своим братом Измаилом.
Чтобы не брать на душу грех убийства ещё и сыновей Юсуфа, Измаил отправил их ко двору Ивана Грозного. Русский царь милостиво встретил сирот — Иль-Мурзу и Ибрагим-Мурзу, щедро одарив их землями.
Линия потомков Ибрагим-Мурзы вскоре оборвалась. А вот Иль-Мурза оставил пятерых сыновей после своей смерти в году. Одним из них был Сеюш-Мурза Юсупов-Княжево. Он был храбрым воином, верно служил российскому престолу и при Михаиле Фёдоровиче Романове, и при Алексее Михайловиче. Имения и титул рода унаследовал его сын от первой жены Абдуллах Абдул-Мурза. Так же как отец, он отважно сражался в военных походах против Речи Посполитой, Османской империи и Крымского ханства. Крещение этого обрусевшего потомка хана Юсуфа произошло при обстоятельствах довольно курьёзных.
Однажды Абдул-Мурза принимал у себя патриарха Иоакима и из самых лучших побуждений угостил православного первосвятителя жареным гусём. А званый обед был в пост. Патриарх, ничего не подозревая, отведал скоромного, да похвалил ещё: славная у тебя рыбка, князь! Абдул-Мурза в ответ промолчал. Но нашёлся доброхот, который шепнул патриарху, какой рыбкой накормил его нехристь-ногаец. Иоаким, насмерть обиженный, пожаловался царю.
Набожный государь, прогневавшись, лишил Мурзу почти всех поместий. Долго пребывал в тяжёлом раздумье потомок Юсуфа и в конце концов решил, приняв православие, заслужить прощение государя и вернуть отнятые земли.
По семейному преданию, принял он это решение на третий день после истории с гусём, то есть на саму Пасху. И в ту же ночь было ему видение, а может, сон вещий. Короче, услышал он голос: «Отныне за измену вере у твоих предков из всех детей будет оставаться только один наследник. Остальные будут умирать, не дожив до 26 лет». В году Абдул-Мурза крестился с именем Дмитрий Сеюшевич. И, как было предсказано, все его дети действительно умирали.
Кроме младшего сына Григория Дмитриевича. Ему было пять лет от роду, когда отец сменил веру. Эта красота укрепляла, успокаивала, обнадеживала. Иногда я доходил до театра. Забирался в ложу для почетных гостей и воображал, что сижу на спектакле, что лучшие артисты поют и танцуют для меня одного.
Я представлял себя прапрадедом князем Николаем и полновластным хозяином Архангельского. Порой сам поднимусь на сцену и пою, будто для публики. Иногда до того забудусь, что думаю, меня слушают, затаив дыханье. Очнусь — смеюсь над собой, и в то же время грустно, что чары рассеялись.
Наконец у Архангельского нашелся обожатель в моем вкусе — художник Серов, в году приехавший в усадьбу писать с нас портреты. Это был замечательный человек. Из всех великих людей искусства, встреченных мною в России и Европе, он — самое дорогое и яркое воспоминанье. С первого взгляда мы подружились. В основе нашей дружбы лежала любовь к Архангельскому. В перерывах между сеансами я уводил его в парк, усаживал в лесу на свою любимую скамейку, и мы всласть говорили.
Идеи его заметно влияли на мой юный ум. А впрочем, считал он, что, если бы все богатые люди походили на моих родителей, революция была бы ни к чему.
По воскресеньям после обедни приходили крестьяне с детьми. Дети угощались сластями, их родители излагали просьбы и жалобы. Крестьян внимательно выслушивали и почти всегда удовлетворяли.
В июле проходили народные праздники с хороводами и пеньем. Любили их все. Мы с братом были на них непременно и ждали их с нетерпеньем каждый год.
Простота наших отношений с крестьянами, наше братство при всей их почтительности поражало гостей-иностранцев. Гостивший у нас художник Франсуа Фламан был этим совсем потрясен. Архангельское так полюбилось ему, что, уезжая, он сказал матушке: «Княгиня, как покончу рисовать, позвольте наняться к вам на должность почетной архангельской свиньи! Что же это за родовое проклятие? Вот пара таких легенд: Ближе к Английскому парку, на приозерном холме, стоит открытая беседка.
Отдыхающие санатория «Архангельское» часто «встречают» здесь привидение учителя танцев, который пробыл «живьем» в имении в далеком прошлом всего несколько дней. Молодая жена одного из гостей князя позволила себе более тесные отношения с ним, нежели те, которые могут связывать учителя и ученицу.
Имение балетмейстер покинул, но свое сердце оставил в нем навеки. А со временем он стал часто появляться в беседке, уже в виде духа. Учитель, пожалуй, самое доброе приведение, поскольку каждый его визит предвещает только хорошее. Если вы увидите, как он обучает вальсировать, ждите богатство. Если он обучает полонезу, откройте свое сердце истинной любви. Если кадрили — не смущайтесь, скоро будете вовлечены в легкомысленные, но приятные отношения. Однажды ради того, чтобы повесить в Архангельском две картины венецианского художника Джованни Баттисты Тьеполо, князь Николай Юсупов снес во дворце стену.
Две смежные залы пришлось превратить в одну. Потому что ширина каждого полотна — несколько метров, а висеть, по задумке князя, они должны были непременно на одной стене. А чтобы заполучить картину французского живописца Жака-Луи Давида, князь сперва был вынужден приобрести за хорошие деньги полотно его ученицы Анжелики Монже.
Только после этого Давид, который был нарасхват, написал картину специально для князя. Архангельское особенно красиво со стороны Лохина-острова, откуда открывается широкая и величественная панорама высокого берега старицы, Юсуповского дворца, спускающихся вниз партера и трех террас. Бельведер дворца с коринфскими колоннами хорошо виден и издалека, с высокого берега Москвы-реки в центре деревни Барвиха.
Родители рассказывали мне, как они в конце х годов наслаждались видом Юсуповского дворца с мансарды нашего старого дома. Они вспоминали, что был виден не только бельведер, но и весь второй этаж дворца. А раньше здесь было любимое место прогулок окрестных жителей -отсюда можно было полюбоваться Архангельским и посмотреть на праздничные салюты.
Вопреки всем ожиданиям «старец» оправился от страшной ножевой раны. В сентябре он вернулся в Петербург. Поначалу, казалось, его несколько отдалили.
Императрица занималась своими госпиталем, мастерскими, санитарным поездом. Близкие ее говорили, что никогда еще она не была так хороша. Распутин не являлся во дворец, не телефонировав предварительно.
Это было ново. Все заметили и радовались. Однако же окружали «старца» лица влиятельные, связавшие с ним собственное преуспеяние. Вскоре он стал еще сильнее, чем прежде. В июле го новый обер-прокурор Синода Самарин доложил императору, что не сможет исполнять свои обязанности, если Распутин будет продолжать помыкать церковными властями. Государь отдал распоряжение о высылке «старца», однако через месяц тот снова явился в Петербург.
Уверенный, что действовать необходимо, я открылся Ирине. С ней мы были единомышленники. Надеялся я, что без труда найду людей решительных, готовых действовать вместе со мной. Поговорил я то с одним, то с другим. И надежды мои рассеялись. Те, кто кипел ненавистью к «старцу», вдруг возлюбляли его, как только я предлагал перейти от слов к делу.
Собственное спокойствие и безопасность оказывались дороже. Председатель Думы Родзянко ответил, однако, совсем иначе. Да, выход один: убить негодяя. Но в России нет на то ни одного смельчака. Не будь я так стар, я бы сам его прикончил». Я говорил уже, что по натуре не воитель. В той внутренней борьбе, какая происходила во мне, одолела сила, мне не свойственная. Дмитрий находился в Ставке. В его отсутствие я часто виделся с поручиком Сухотиным, раненным на фронте и проходившим лечение в Петербурге.
Друг он был надежный. Я доверился ему и спросил, поможет ли он. Сухотин обещал, ни минуты не колеблясь. Разговор наш состоялся в день, когда вернулся в.
Я встретился с ним на другое утро. Великий князь признался, что и сам давно подумывал об убийстве, хотя способа убить «старца» себе не представлял. Дмитрий поделился со мной впечатлениями, какие вывез из Ставки. Были они тревожны. Показалось ему, что государя намеренно опаивают зельем, якобы лекарством, чтобы парализовать его волю.
Дмитрий добавил, что должен вернуться в Ставку, но пробудет там, вероятно, недолго, потому что дворцовый комендант генерал Воейков хочет отдалить его от государя. Вечером пришел ко мне поручик Сухотин. Я пересказал ему наш разговор с великим князем, и мы тотчас стали обдумывать план действий. Решили, что я сдружусь с Распутиным и войду к нему в доверие, чтобы в точности знать о его политических шагах.
Мы еще не вполне отказались от надежды обойтись без крови, например, откупиться от него деньгами. Если ж кровопролитие неизбежно, оставалось принять последнее решение. Я предложил бросить жребий, кому из нас выстрелить в «старца». Очень вскоре мне позвонила приятельница моя, барышня Г.
Григорий Ефимович желал возобновить знакомство. На ловца и зверь бежит. Но, признаюсь, мучительно было злоупотребить доверием м-ль Г. Пришлось мне заглушить голос совести.
Назавтра, стало быть, прибыл я к Г. Очень скоро пожаловал и «старец». Он сильно переменился. Растолстел, лицо его оплыло. Простого крестьянского кафтана более не носил, щеголял теперь в голубой шелковой с вышивкою рубашке и бархатных шароварах.
В обращении, как показалось мне, он был еще грубее и беззастенчивей. Заметив меня, он подмигнул и улыбнулся. Потом подошел и облобызал, и я с трудом скрыл отвращение. Распутин казался озабоченным и беспокойно ходил взад-вперед по гостиной. Несколько раз спросил, не звонили ль ему по телефону. Наконец он уселся рядом со мной и стал расспрашивать, чем ныне занят я. Спросил, когда отбываю на фронт.
Я силился отвечать любезно, но покровительский его тон меня раздражал. Услышав все, что хотел знать обо мне, Распутин пустился в пространные бессвязные рассуждения о Господе Боге и любви к ближнему.
Тщетно я искал в них смысл иль хоть намек на личное. Чем более слушал я, тем более убеждался, что он и сам не понимает, о чем толкует. Он разливался, а поклонницы его благоговейно и восторженно на него смотрели. Они впитывали каждое слово, видя во всем глубочайший мистический смысл.
Распутин вечно похвалялся даром целителя, и решил я, что, дабы сблизиться с ним, попрошу лечить меня. Объявил ему, что болен. Сказал, что испытываю сильную усталость, а доктора ничего не могут сделать. А у меня, голубчик мой, всяк поправляется, ведь лечу я аки Господь, и леченье у меня не человечье, а Божье. А вот сам увидишь. Тут раздался телефонный звонок. Девица тотчас вышла, ничуть не удивившись начальничьему тону. Звонили действительно Распутину.
Поговорив по телефону, он вернулся с расстроенной физиономией, поспешно простился и вышел. Объявился он скоро. В тот же вечер принесли мне от барышни Г. В ней передавала она извинения от Распутина за внезапный уход и звала прийти на другой день и принести с собой по просьбе «старца» гитару. Узнав, что я пою, он желал меня послушать. Я тотчас ответил согласием. И на этот раз опять пришел я к Г. Пока не было его, я спросил у хозяйки, почему накануне он ушел столь внезапно.
К счастью, — добавила девица, — все обо шлось. Григорий Ефимович разгневался и очень кричал, там испугались и уступили. Волновался «старец», как выяснилось, за назначение Протопопова на пост министра внутренних дел. Распутинцы были — за, все остальные царя отговаривали. Стоило Распутину появиться в Царском, назначение состоялось.
Надо ж было наказать злодеев. Много их нынче развелось. Не успел войти, Аннушка тут как тут. Хнычет и талдычит: «Все пропало, Григорий Ефимыч, одна надежда на вас. А вот и вы, слава Богу». Меня тотчас и приняли. Смотрю — Мама не в духах, а Папа — по комнате туда-сюда, туда-сюда.
Я как прикрикну, они сразу присмирели. А как пригрозил, что уйду и ну их совсем, они на все согласные стали. И задор вроде есть, и охота, а выходит не так, как хотелось бы. Скоро устаю. Доктора меня лечат, но все без толку. Не было этого. Он сам на себя наговаривает. Хозяйкины оправдания разъярили Распутина. Он стукнул кулаком по столу и грязно выругался. Дамы смолкли.
Говорю, поправлю тебя. Вот увидишь. После спасибо скажешь. И девулю с собой возьмем. Зачем вы позорите себя? И дочь моя здесь причем? Она хочет молиться с вами, а вы ее к цыганам… Нехорошо говорить так…. И какая тя муха нынче укусила? А ты, мой милый, — продолжал он, снова обратившись ко мне, — не слушай ее, делай, что говорю, и все хорошо будет. Идти к цыганам мне вовсе не хотелось. Однако, не желая отказать прямо, я ответил, что зачислен в пажеский корпус и не имею права посещать увеселительные заведения.
Но Распутин стоял на своем. Уверил, что нарядит меня так, что никто не узнает и все будет шито-крыто. Я, однако, ничего ему не обещал, но сказал, что позвоню по телефону позже.
Приходи ко мне чай пить. Только упреди загодя. Отношения наши, необходимые для осуществления моего плана, крепли. Но каких усилий мне это стоило! После каждой встречи с Распутиным мне казалось, что я весь в грязи.
В тот вечер я позвонил ему и отказался от цыган наотрез, сославшись на завтрашний экзамен, к которому-де, должен подготовиться. Занятия мои в самом деле отнимали много времени, и встречи со «старцем» пришлось отложить. Всякий его гость поступал именно так — из предосторожности, чтобы не привлекать внимания полиции, наблюдавшей за домом. М-ль Г. Распутин сам открыл нам.
Он провел нас из кухни в спальню. Она была маленькая и просто обставленная. В углу вдоль стены стояла узкая койка, покрытая лисьей шкурой — подарок Вырубовой. У койки — большой крашеный деревянный сундук. В углу напротив — иконы и лампа.
На стенах — портреты государей и дешевые гравюры с библейскими сценами. Из спальни мы вышли в столовую, где накрыт был чай. На столе кипел самовар, в тарелках лежали пирожки, печенье, орехи и прочие лакомства, в вазочках — варенье и фрукты, посреди — корзина цветов.
Стояла дубовая мебель, стулья с высокими спинками и во всю стену буфет с посудой. Плохая живопись и над столом бронзовая лампа с абажуром довершали убранство. Распутин усадил нас за чай. Поначалу беседа не клеилась. Не смолкая, звонил телефон и являлись посетители, к которым отходил он в соседнюю комнату.
Хождения взад-вперед заметно злили его. В одну из его отлучек в столовую внесли большую корзину с цветами. К букету была приколота записка. Я все могу. Папа и Мама меня и то слушают. И ты слушай. Нынче вечером буду у них, скажу, что поил тебя чаем. Им понравится. Мне, однако, совсем не хотелось, чтобы государи узнали о моем свидании с Распутиным. Я понимал, что государыня расскажет все Вырубовой, а та учует неладное. И будет права.
Моя ненависть к «старцу» была ей известна. Некогда я сам ей в том признался. Если отец с матерью узнают, что я был у вас, не миновать скандала. Распутин согласился со мной и обещал молчать. После чего заговорил о политике и стал поносить думу. Государь огорчается. Ин да ладно. Скоро я их разгоню и на фронт ушлю. Будут знать, как языком трепать. Ужо попомнят меня. Вот будешь мне другом и товарищем, все узнаешь.
А теперь одно скажу: царица — настоящая государыня. И ум, и сила при ей. А мне все, что хошь, позволит. Ну, а сам — как дите малое. Разве ж это царь? Ему бы дома в халате сидеть да цветы нюхать, а не править. Власть ему не по зубам. А вот мы ему, Бог даст, подсобим. А вдруг они недоброе затевают? А Он не напрасно меня к помазаннику в помощь послал. Говорю тебе: не жить им без меня. Я с ними попросту. Станут кобениться — так я кулаком по столу и — со двора.
А они бегом за мной умолять, мол, постой, Григорий Ефимович, мол, не ходи, останься, все по-твоему будет, только нас не бросай. Зато и любят, и уважают меня. Я третьего дня говорил с самим, просил назначить кой-кого, а сам — мол, потом да потом.
Я и пригрозил уйти. Уйду, говорю, в Сибирь, а вы пропадайте пропадом. От Господа отворачиваетесь! Ну, так сыночек ваш и помрет, и вам за то гореть в геенне огненной! Вот какой у меня с ними разговор. Но дела мне еще много. У них там полно злодеев, и все им нашептывают, что, мол, Григорий Ефимович недобрый человек, погубить вас хочет… Все вздор. И с чегой-то мне губить их?
Люди они хорошие, Богу молятся. Вы же знаете, что о вас рассказывают. И не только в России. В иностранных газетах вас тоже не хвалят. Думаю, если вы и вправду любите государей, так уйдете и уедете в Сибирь. Мало ли что. У вас врагов много. Всякое может случиться. Это ты по незнанью говоришь. Бог того не допустит. Коли Он послал меня к ним, значит, так тому и быть. А что до пустобрехов наших и ихних, начхать на всех. Сами себе сук рубят.
Я внимательно следил за ним. Вид у него стал тревожный и мрачный. Вдруг он обернулся, подошел ко мне и уставился на меня долгим взглядом. У меня мороз прошел по коже. Взгляд Распутина был силы необыкновенной. Не отрывая от меня глаз, «старец» легонько погладил меня по шее, лукаво улыбнулся и сладко и вкрадчиво предложил выпить вина.
Я согласился. Он вышел и вернулся с бутылкой мадеры, налил себе и мне и выпил за мое здоровье. Совсем забыл, что энти-то ждут! Ну, да не беда… Им не впервой. Бывало, звонят мне по телефону, посылают за мной, а я и не еду. А потом свалюсь, как снег на голову… Ну, и рады-радехоньки! Еще больше любят… Прощай покудова, милый, — прибавил он. Только б его с толку не сбили. Будет меня слушаться, добро. Правда, девонька? Вот и вразуми его, пусть знает.
Ну, прощай, милок. Приходи скорее. У него дар вносить в душу мир и покой! Я в этом абсолютно уверен и советую вам постараться как следует объяснить ему, какой опасности он себя подвергает. Он должен уехать. Господь не допустит! Поймите вы наконец, он — наша единственная опора и утешение. Исчезнет он — все погибнет. Государыня правильно говорит, что, пока он здесь, она за сына спокойна.
И сам Григорий Ефимыч сказал: «Убьют меня — умрет и царевич». На него уже и покушались не раз, да только Бог его нам хранит. А теперь он и сам осторожней стал, и охрана при нем день и ночь. Ничего с ним не случится.
С беспокойством гадал я, какое впечатление произвел на Распутина наш разговор. Все же, кажется, без кровопролития не обойтись. К тому ж и думать нечего соблазнять его деньгами. По всему, человек он не бедный. А если правда, что он, пусть невольно, работает на Германию, стало быть, получает много больше, чем можем предложить мы. Занятия в пажеском корпусе отнимали массу времени. Возвращался я поздно, но и тут было не до отдыха. Мысли о Распутине не давали покоя.
Я раздумывал о степени его вины и мысленно видел, какой колоссальный заговор затеян против России, а ведь «старец» — душа его. Ведал ли он, что творил? Вопрос этот мучил меня. Часами я припоминал все, что знал о нем, пытаясь объяснить противоречия его души и найти извинения его гнусностям. А потом вставало предо мной его распутство, бесстыдство и, самое главное, бессовестность по отношению к царской семье. Но мало-помалу из всей этой мешанины фактов и доводов проступил образ Распутина, вполне определенный и немудреный.
Сибирский мужичонка, невежественный, беспринципный, циничный и жадный, волею случая оказавшийся близ сильных мира сего. Безграничное влияние на императорскую семью, обожанье поклонниц, постоянные оргии и опасная праздность, к какой приучен он не был, уничтожили в нем остатки совести.
Но что за люди так умело использовали и вели его — неведомо для него самого? Ибо сомнительно, что Распутин понимал все это. И вряд ли знал, кто его водители. К тому ж он и имен никогда не помнил. Звал всех, как ему нравилось. В одной из наших с ним будущих бесед, намекая на каких-то тайных друзей, назвал их «зелеными». Похоже, что он и в глаза их не видел, а сносился с ними через посредников. Спустя несколько дней, когда я все еще раздумывал о Распутине, м-ль Г.
Я опять, сославшись на экзамены, отказался, но сказал, что, если Григорий Ефимыч хочет увидеться, я приду к нему пить чай. Пришел я к Распутину на другой день. Он был сама любезность.
Я напомнил, что он обещал меня вылечить. Выпьем вот сперва чайку, а потом пойдем ко мне в кабинет, чтоб нам не мешали. Я помолюсь Богу и боль из тебя выну. Только слушай меня, милок, и все будет хорошо. Мы выпили чаю, и Распутин впервые привел меня в свой рабочий кабинет — маленькую комнату с канапе, кожаными креслами и большим, заваленным бумагами столом.
Потом, проникновенно глядя мне в глаза, стал водить рукой по моей груди, голове, шее. Опустился на колени, положил руки мне на лоб и зашептал молитву. Наши лица были так близко, что я видел только его глаза. Он оставался так некоторое время.
Вдруг вскочил и стал делать надо мной пассы. Гипнотическая власть Распутина была огромна. Я чувствовал, как неведомая сила проникает в меня и разливает тепло по всему телу. В то же время наступило оцепененье. Я одеревенел. Хотел говорить, но язык не слушался. Потихоньку я погрузился в забытье, словно выпил сонного зелья.
Только и видел пред собой горящий распутинский взгляд. Два фосфоресцирующих луча слились в огненное пятно, и пятно то близилось, то отдалялось. Я лежал так, не в силах ни крикнуть, ни шевельнуться.
Только мысль оставалась на воле, и я понимал, что исподволь оказываюсь во власти гипнотизера. И усилием воли я попытался гипнозу сопротивляться. Сила его, однако, росла, как бы окружая меня плотной оболочкой. Впечатленье неравной борьбы двух личностей. Все ж, понял я, до конца он меня не сломил. Двигаться, однако, я не мог, пока он сам не приказал мне встать. Но, хоть он и смотрел на меня пристально, по всему, усмотрел он далеко не все: никакого сопротивления себе он не заметил.
Вдруг он резко потянул меня за руку. Я поднялся и сел. Голова кружилась, во всем теле была слабость. С огромным усилием я встал на ноги и сделал несколько шагов. Ноги были чужие и не слушались. Прощаясь, он взял с меня слово прийти к нему вскоре. С тех пор я стал бывать у Распутина постоянно. Хочешь, назначу тя министром. Его предложение меня обеспокоило. Я знал, что «старец» все может, и представил, как осмеют и ославят меня за такую протекцию. Я ответил ему со смехом:. Думаешь, не в моей это власти?
Все в моей власти. Что хочу, то и ворочу. Говорю, быть те министром. Говорил он с такой уверенностью, что я испугался не на шутку. И удивятся же все, когда в газетах напишут о таком назначении. Ну что я за министр? Да и зачем? Лучше нам тайно дружить. Другие приходят и говорят: «Сделай мне то, устрой мне это». Кажному что-нибудь надо. А то запущу их прямехонько в Царское. Так и раздаю должностя. Еще б им не слушаться!
Они знают, что к чему… Все меня боятся, все до единого, — сказал он, помолчав. Только так с вами, знатью, и надо. Вам бахилы мои не нравятся! Гордецы вы все, мой милый, отседа и грехи ваши.
Хочешь угодить Господу, смири гордыню. С них-то и надобно начинать. Ну, так я всех энтих дамочек в баню. И говорю им: «Вы теперича разденьтесь и вымойте мужика». Которая начнет ломаться, у меня с ней разговор короткий… И всю гордость, милый ты мой, как рукой снимет. С ужасом выслушивал я грязные признанья, которых подробности и передать не могу. Молчал и не перебивал его. А он говорил и пил. Али вина боишься? Лучше снадобья нет. Лечит от всего, и в аптеку бечь не надо. Сам Господь даровал нам питие во укрепленье души и тела.
Вот и я в ем сил набираюсь. Кстати, слыхал про Бадмаева? Вот те дохтур так дохтур. Сам снадобья варит. А ихние Боткин с Деревеньковым — бестолочи. Бадмаевские травки природа дала. Они в лесах, и в полях, и в горах растут. И растит их Господь, оттого и сила в них Божья. Сама за тем доглядывает.
