Москва петушки цитаты, Венедикт Ерофеев «Москва — Петушки» — цитаты из книги
Не знаю, как вам, а мне гадок. Наступит время — сам запьешь, наверное. Всего Скоро конец света.
Вот видите — сколько в природе загадок, роковых и радостных. Сколько белых пятен повсюду! А эта пустоголовая юность, идущая нам на смену, как будто и не замечает тайн бытия.
Ей недостаёт размаха и инициативы, и я вообще сомневаюсь, есть ли у них у всех чего-нибудь в мозгах. Что может быть благороднее, например, чем экспериментировать на себе? Я в их годы делал так: вечером в четверг выпивал одним махом три с половиной литра ерша — выпивал и ложился спать, не раздеваясь, с одной только мыслью: проснусь я утром в пятницу или не проснусь? И всё-таки утром в пятницу я не просыпался.
А просыпался утром в субботу, и уже не в Москве, а под насыпью железной дороги, в районе Наро-Фоминска. А потом — потом я с усилием припоминал и накапливал факты, а, накопив, сопоставлял.
А сопоставив, начинал опять восстанавливать напряжением памяти и со всепроникающим анализом. А потом переходил от созерцания к абстракции, другими словами, вдумчиво опохмелялся, и, наконец, узнавал, куда же всё-таки девалась эта пятница. Он знаете как писал? Опустит ноги в ледяную ванну, нальёт шампанского — и пишет [К 4].
Пропустит один бокал — готов целый акт трагедии. Пропустит пять бокалов — готова целая трагедия в пяти актах. Народ задыхался в нищете и невежестве, почитайте-ка Дмитрия Писарева! Социал-демократ — пишет и пьёт, и пьёт, как пишет [К 8]. А мужик — не читает и пьёт, пьёт, не читая. Мрак невежества всё сгущается [К 9] , и обнищание растёт абсолютно! Вы Маркса читали [2]? Другими словами, пьют всё больше и больше! Пропорционально возрастает отчаяние социал-демократа, тут уже не лафит, не клико, те ещё как-то добудились Герцена!
А теперь — вся мыслящая Россия [К 10] , тоскуя о мужике, пьёт не просыпаясь! Бей во все колокола , по всему Лондону — никто в России головы не поднимет, все в блевотине и всем тяжело!..
И так — до наших времён! И стоит мне прочесть хорошую книжку — я никак не могу разобраться, кто отчего пьёт: низы, глядя вверх, или верхи, глядя вниз [К 11]. И я уже не могу, я бросаю книжку. Пью месяц, пью другой, а потом… — Стоп! Взять себя в руки — и не пить?
Вот тайный советник Гёте , например, совсем не пил [К 12]. Черноусый поник и затосковал. На глазах у публики рушилась вся его система, такая стройная система, сотканная из пылких и блестящих натяжек. Что его заставляло не пить? Все честные умы пили, а он — не пил? Вот мы сейчас едем в Петушки и почему-то везде остановки, кроме Есино. Почему бы им не остановиться и в Есино? Так вот нет же, пропёрли без остановки.
А всё потому, что в Есино нет пассажиров, они все садятся или в Храпунове , или во Фрязеве. Идут от самого Есина до самого Храпунова или до самого Фрязева — и там садятся. Потому что всё равно ведь поезд в Есино прочешет без остановки. Вот так поступал и Иоганн фон Гёте, старый дурак.
Думаете, ему не хотелось выпить?
Конечно, хотелось. Так он, чтобы самому не скопытиться, вместо себя заставлял пить всех своих персонажей. Возьмите хоть «Фауста» : кто там не пьёт? Так я вам скажу: а для чего он заставил Вертера пустить себе пулю в лоб? Потому что — есть свидетельство — он сам был на грани самоубийства, но чтоб отделаться от искушения, заставил Вертера сделать это вместо себя. Вы понимаете? Он остался жить, но как бы покончил с собой. И был вполне удовлетворён.
Это даже хуже прямого самоубийства, в этом больше трусости и эгоизма, и творческой низости… — Есино — Фрязево. А надо вам заметить, что гомосексуализм изжит в нашей стране хоть и окончательно, но не целиком. Вернее, целиком, но не полностью.
А вернее даже так: целиком и полностью, но не окончательно. У публики ведь что сейчас на уме?
Один гомосексуализм. Ну, ещё арабы на уме, Израиль, Голанские высоты , Моше Даян. Ну, а если прогнать Моше Даяна с Голанских высот, а арабов с иудеями примирить? Один только чистый гомосексуализм.
Допустим, смотрят они телевизор: генерал де Голль и Жорж Помпиду встречаются на дипломатическом приёме. Естественно, оба они улыбаются и руки друг другу жмут. А уж публика: «Ого!? Ай да Жорж Помпиду! А с утра, ещё до открытия магазинов, состоялся Пленум. Он был расширенным и октябрьским. Но поскольку все четыре наших Пленума были октябрьскими [К 13] и расширенными, то мы, чтобы их не перепутать, решили пронумеровать их: 1-ый Пленум, 2-й Пленум, 3-й Пленум и 4-й Пленум… Весь 1-й Пленум был посвящен избранию президента, то есть избранию меня в президенты.
Это отняло у нас полторы-две минуты, не больше. А всё оставшееся время поглощено было прениями на тему чисто умозрительную: кто раньше откроет магазин, тётя Маша в Андреевском или тётя Шура в Поломах? Как говорится, не трогай дерьмо, так оно и пахнуть не будет… — Ты у меня ценный теоретик, Вадя, а это хорошо. Я выступил и сказал: «Делегаты! Если у меня когда-нибудь будут дети, я повешу им на стенку портрет прокуратора Иудеи Понтия Пилата , чтобы дети росли чистоплотными.
Я шёл через луговины и пажити, через заросли шиповника и коровьи стада, мне в поле кланялись хлеба [К 14] и улыбались васильки. Но, повторяю, в сердце не было раскаяния… Закатилось солнце, а я всё шёл. Уже и темно повсюду — где же Петушки? Откуда она взялась, эта веранда? Может, это совсем не веранда, а терраса, мезонин или флигель [К 15]? Я постучался и спросил: «Где же Петушки? Далеко ещё до Петушков?
Я обиделся и снова постучал — ржание на веранде возобновилось.
Мало того — кто-то ржал уже у меня за спиной. Я оглянулся — пассажиры поезда «Москва — Петушки» сидели по своим местам и грязно улыбались. Вот как? Значит, я всё ещё еду?.. Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят [К 16].
А если он всё-таки одинок, он должен пройти по вагонам. Он должен найти людей и сказать им: «Вот. Я одинок. Я отдаю себя вам без остатка [К 17]. Потому что остаток только что допил, ха-ха! А вы — отдайте мне себя, и, отдав, скажите: а куда мы едем?
Из Москвы в Петушки или из Петушков в Москву? Пламенел закат, и лошади вздрагивали, и где то счастье, о котором пишут в газетах? Я бежал и бежал сквозь вихорь и мрак, срывая двери с петель, я знал, что поезд «Москва — Петушки» летит под откос.
А бубны гремели. И звёзды падали [2] на крыльцо сельсовета. И если я когда-нибудь умру — а я очень скоро умру, я знаю, — умру, так и не приняв этого мира, постигнув его вблизи и издали, снаружи и изнутри постигнув, но не приняв, — умру, и Он меня спросит: «Хорошо ли было тебе там? Плохо ли тебе было? Ибо жизнь человеческая не есть ли минутное окосение души? Мы все как бы пьяны, только каждый по-своему, один выпил больше, другой меньше.
И на кого как действует: один смеётся в глаза этому миру, а другой плачет на груди этого мира. Одного уже вытошнило, и ему хорошо, а другого только ещё начинает тошнить [К 18]. Вокзальная площадь. А я, чёрной тушью и на веленевой бумаге, изображаю всё это красивою диаграммою. Даже для самого поверхностного взгляда — интересные?
Утром плохо, а вечером хорошо - верный признак дурного человека. Вот уж если наоборот - если по утрам человек бодрится и весь в надеждах, а к вечеру его одолевает изнеможение - это уж точно человек дрянь, деляга и посредственность. Гадок мне этот человек. Не знаю как вам, а мне гадок. Конечно, бывают и такие, кому…. О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа - время от рассвета до открытия магазинов!
Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят. Все на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загородиться человек, чтобы человек был грустен и растерян. Она подошла к столу и выпила залпом ещё сто пятьдесят, ибо она была совершенна, а совершенству нет предела Я остаюсь внизу и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу.
На каждую ступеньку лестницы — по плевку. Мое завтра светло.
Наше завтра светлее, чем наше вчера и наше сегодня. Но кто поручится, что наше послезавтра не будет хуже нашего позавчера?
Вы можете посоветовать похожие книги по сюжету, жанру, стилю или настроению. Предложенные вами книги другие пользователи увидят здесь, в блоке «Похожие книги». Посоветовать книгу.
Всего Я если захочу понять, то все вмещу. У меня не голова, а дом терпимости. Показать еще. Похожие книги Всего 2 Бестселлер Петровы в гриппе и вокруг него. Горячий снег. Батальоны просят огня сборник. Другая страна. Евгений Онегин. Леди Сьюзен сборник. Человек, который смеется. Хранитель древностей. Зато у моего народа - какие глаза!
Они постоянно навыкате, но никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла - но зато какая мощь! Какая духовная мощь! Эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят. Чтобы не случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий - эти глаза не сморгнут. Им все божья роса Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не ошибиться в рецептах.
Мое завтра светло. Наше завтра светлее, чем наше вчера и наше сегодня. Но кто поручится, что наше послезавтра не будет хуже нашего позавчера?
Я если захочу понять, то все вмещу. У меня не голова, а дом терпимости. Она подошла к столу и выпила залпом ещё сто пятьдесят, ибо она была совершенна, а совершенству нет предела Я остаюсь внизу и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу.
На каждую ступеньку лестницы — по плевку.
