Как обмануть метро
Что делать, если я не согласен со штрафом? Or sign in with one of these services. Метро На краю пропасти.
Карты Сами же карты выпускаются под именем торговой марки Mifare , которая объединяет несколько типов микросхем смарткарт, микросхемы считывателей и продукты на их основе. Социальная карта москвича сделана на основе Mifare 1k Социальная карта студента сделана на основе Mifare 4k Билет на несколько поездок на метрополитене сделан на основе Mifare Ultralight 1k и 4k означают объём памяти на карте 1 и 4 килобайт соответственно.
Так же у меня в наличии была социальная карта жителя московской области, которая отличалась от первой только названием и дизайном. Практика Естественно чтобы посмотреть данные записанные на карте и как то с ними поработать нужен был ридер для этих карт. В процессе поиска я наткнулся на модель под названием ACRU. По цене он меня вполне устраивал, с доставкой с интернет-аукциона ebay вышло около 60 долларов. Вот наконец 3 недели спустя я получил заветную посылку, в ней лежал сам ридер, две пустые белые карты Mifare 1k и диск с драйверами и дистрибутивом.
Собственно ридер. Я сразу же подключил его к ноутбуку, установил нужные драйвера, ридер определял карту, всё шло как надо. Теперь же у меня возник вопрос о том, как считать свою карту. Изначально я думал, что на диске будут все необходимые для этого программы и это будет проще простого, но оказалось не тут то было. Из того что было на диске, полезными, как бы это смешно не звучало, оказались только драйвера.
Пришлось снова воспользоваться поиском. Софт После нескольких дней поиска я нашёл такой комплект средств разработки под названием libNFC. Немного изучив его я понял, что это именно то, что нужно. Одновременно с этим я наткнулся на блог одного человека по имени Александр darksimpson Симонов, который рассказывал о системе работы турникетов метрополитена, а также о данном проекте.
Более того, он даже собрал все необходимые программы под винду, что было весьма удобно. Дальше я приступил к испытаниям. Но для начала расскажу о структуре карты. Структура карты Здесь я рассмотрю структуру карт Mifare 1k и 4k.
Карта 1k разделена на 16 секторов, от 0 до Нулевой сектор, это блок производителя, в котором записан индивидуальный серийный номер карты UID он прописывается на производстве и не поддаётся изменению.
В основном считывание происходит через ключи вида А , запись через ключи вида B. Для 4k ситуация аналогичная, но вместо 16 секторов на ней То есть чтобы считать содержимое карты на компьютер нужно знать ключи от всех 16 секторов, но так как на всех проездных билетах все ключи изменены, возникает логичный вопрос, как же узнать эти ключи? В последней я указал путь к программе, файл с ключами от моей карты, вид ключей, запрос на считывание и имя файла в который запишется дамп карты.
После нажатия заветной кнопки Enter пошёл процесс считывания, через пару секунд всё закончилось, о чем свидетельствовала надпись Done, 64 of 64 blocks read.
Writing data to file: card. После этого я попытался разобраться в тех данных, которые были записаны на карте, но меня это ни к чему не привело, так как в файле была лишь куча шестнадцатиричных чисел, единственное более менее понятными оказались паспортные данные записанные в одном из секторов.
Запись карты производится аналогично, только нужно указать файл с ключами для той карты на которую мы записываем. Тоже самое я сделал с турникетом в метро. После сравнения дампов карты, я выяснил, что после прохода в автобусах, трамваях и троллейбусах изменяются только данные записанные в 4 секторе, остальные данные оставались теми же, в метрополитене менялись только данные 1 сектора. Отсюда вывод, метрошники используют 1 сектор, наземники 4. Наземка Вторым вопросом стояла возможность клонирования моей карты на одну из двух белых, которые шли в комплекте к ридеру.
Указав в программе файл моей карты, а также ключи от пустой карты я начал процесс записи, времени ушло немного больше чем при считывании, примерно 4 секунды. В окне командной строки появилась надпись Done, 64 of 64 blocks written , что свидетельствовало об успешной записи на карту.
После этого я отправился на Боевое крещение. Подошёл автобус, на остановке было 3 человека, я заходил последним, чтобы не создать очередь в случае непредвиденной ситуации. Итак, я подхожу к турникету, прикладываю только что записанную карточку, и о чудо, турникет показал срок действия моей социальной карты, заморгал зелёной лампой и дружелюбно пропустил меня в салон.
Моему счастью не было предела. Позже я проверил карту на троллейбусах и трамваях, результат был тем же.
Метрополитен Воодушевлённый успехами на наземном транспорте, я отправился в метро. Спустившись, я подошел к турникету, приложил ту же самую белую карту, на мониторе турникета высветилась надпись Действителен до: чч. Для меня, конечно, результат был ожидаем, но нотки сомнения всё равно присутствовали.
Я был доволен как слон, в моей голове была мысль о безоговорочной победе над общественным транспортом города Москвы. Заехав в одно место, примерно через час мне снова пришлось спуститься в метро и тут меня ждал самый большой сюрприз.
Приложив белую карту к турникету я увидел зловещую надпись Билет не исправен. Я приложил её ещё к паре турникетов, результат был тем же. Тогда я достал настоящую социальную карту и лишь с её помощью успешно прошёл через турникет. В метро я продолжал думать что же всё таки произошло.
Выйдя на улицу пошёл на остановку, сел на автобус, приложил белую карту, она сработала. Странно, подумал я. Вернувшись домой я стал выяснять что же не так. Не найдя никакого логического объяснения я лёг спать. Следующим утром я спустился в метро, приложил свою оригинальную социальную карту и увидел ту самую пресловутую надпись Билет не исправен. После чего я проследовал в кассу за получением объяснения происходящего, где мне сказали что «возможно вы передали карту другому человеку, который по ней прошёл и это заметили.
Из-за этого вашу карту занесли в СТОП-лист » Потом мне объяснили что нужно делать и куда ехать чтобы карту разблокировали. Через 2 недели по моему заявлению карту разблокировали и я продолжал по ней ездить. СТОП-лист Об этом самом листе в интернете не так много информации, всё что я о нём знаю, я услышал от людей не понаслышке знающих эту систему. В него заносятся серийные номера карт UID тех карт, которые ведут себя не корректно, а также например номера студенческих карт, владельцы которых были отчислены из университета.
Данный СТОП-лист хранится в каждом турникете в метро и синхронизируется с общей базой примерно каждые 10 минут. Если вы прикладываете карту, с UID занесенным в этот лист, то турникет вас не пропустит, пусть даже срок действия карты ещё не закончился.
Теперь объяснение того почему заблокировали мои карты. После того как я приложил белую карту, турникет отправил данные в базу для проверки, где сопоставляется UID и остальная информация о карте, срок действия и её номер не UID.
Вот дрезина остановилась, и сон с парня мигом слетел — он первым, схватив баул, спрыгнул на платформу. Крот отвернулся, вздохнул — уж и помечтать нельзя. Конечно, заметно было, что люди на станции сильно отличались от пестрой, спешащей по своим делам толпы, которая вливалась и выливалась из вагонов в прежние времена.
Хорошо одетые люди попадались на глаза и теперь, на Ганзе жили богато. Но между «тогда» и «сейчас» разница была огромная. Теперь хорошо одетым считался уже тот, у кого вещи были целые и относительно чистые, кто имел возможность хоть раз в несколько дней вымыть голову — воду берегли, как зеницу ока, так трудно было добывать ее и очищать.
На женщину глядели с завистью, если у нее были длинные волосы — такую роскошь могла позволить себе теперь не каждая, большинство коротко стриглось. Отчасти — из санитарно-гигиенических соображений, отчасти — из экономии. Многие из нынешних обитателей станции были в военной форме самых разных образцов — отчасти потому, что это была самая доступная одежда.
Крот хмыкнул, покосился на свои берцы. Вот он-то в прежней жизни, когда был еще мальчишкой, одевался куда хуже нынешнего, но если бы можно было вернуть назад те дни, согласился бы, не раздумывая ни секунды. Это тогда казалось, что ему многого не хватает. Теперь он понимал, что ценить надо было другое — солнечный свет, зелень, тепло, родные лица вокруг. А сейчас шмотки ему перепадают куда лучше, чем раньше, — да только обновки почему-то почти не радуют.
Неблагодарная скотина человек, и то ему не так, и это не эдак. Наверное, могло быть гораздо хуже: он тоже мог сгинуть в тот день, когда мир наверху взорвался, когда погибли все его близкие. Но он чудом уцелел — хотя теперь сам не знал, радоваться этому или печалиться.
Возле перехода застыли двое часовых в сером ганзейском камуфляже, над ними свисало полотнище. Белая простыня с коричневым кругом посередине — флаг Ганзы.
В северной части зала из разноцветных пластиковых панелей был выстроен самый настоящий гостиничный комплекс. Кроту доводилось останавливаться в нем, были там и двухместные, и четырехместные кабинки, а посередине комплекс был разделен двухметровым проходом. Еще Таганская славилась своим госпиталем, но Кроту, по счастью, попадать туда не доводилось.
Его раны штопал, как правило, первый попавшийся лекарь — и заживало на нем, как на собаке. Крот еще раз кинул рассеянный взгляд на дрезину — и насторожился. Еще одно знакомое лицо — вряд ли это случайность.
Крот готов был поклясться, что видел этого типа где-то — худощавая фигура, узкое лицо, коротко стриженные светлые с проседью волосы, длинный нос, водянистые, слишком близко посаженные глаза, смотрит словно бы рассеянно. Крот хотел отвернуться, но не успел — тот поймал его взгляд и по-свойски кивнул, как старому знакомому.
Поздно было притворяться, что не заметил, и Крот кивнул в ответ. Тот подошел к нему, протянул руку. Крот сжал ее — сухую, узкую шершавую. Крепко сжал — человек слегка поморщился. Был он на две головы выше, и оттого казалось, что на собеседника смотрит сверху вниз — снисходительно.
Так тебя тоже подписали на это? Он чувствовал — отнекиваться бессмысленно. Его тайная миссия скоро перестанет быть тайной. Конечно, мужик мог иметь в виду что-то совсем другое, но Крот нутром чувствовал — ошибки нет, они здесь по одной причине.
И стоило ли тогда шифроваться дальше? И Крот кивнул — а что ему оставалось делать. Его собеседник направился к входу в гостиничный комплекс. Крот, наконец, вспомнил его — свой, брат-сталкер.
Всплыло в памяти и его погоняло — Литвин.
А может, это была настоящая его фамилия. Крот даже вспомнил, где видел его, — в Полисе. В государстве, расположившемся на Библиотеке имени Ленина и соседних трех станциях, где хранились уцелевшие книги и знания, — последнем месте, наверное, где еще ценилась книжная мудрость. Там преобладали брамины, хранители, ведущие свой род от сотрудников Великой библиотеки, и кшатрии-военные. У браминов были на висках татуировки в виде книги, но у Литвина никакой татуировки не наблюдалось.
И все же Крот мог бы поклясться, что в Полисе его хорошо знают. Да и этой своей манерой — смотреть на собеседников свысока — долговязый очень смахивал на браминов. Тем временем тот спросил что-то у охранника на входе в комплекс. Крот отвернулся, а когда снова поглядел в ту сторону, заметил новое действующее лицо — высокий мужик в защитной форме и фуражке с красной звездой что-то втолковывал Литвину, хмурясь. Собеседник Литвина сгоряча даже сорвал фуражку, обнажив залысины, — грубое, словно обветренное, красное лицо его было в морщинах.
Рядом с мужиком топталось худенькое, бледное создание в рубашке защитного цвета, висевшей на его плечах, как на вешалке, мешковатых штанах, не спадавших лишь благодаря затянутому на талии ремню, массивных ботинках и черной бейсболке. В прошлый раз у него был другой стажер, невысокий плотный парнишка. Интересно, куда он делся? Не позавидуешь тому, кого Следопыт возьмет в обучение, — нудный до ужаса».
Сталкер с Красной Линии по кличке Красный Следопыт был известен коллегам как вредный и упертый тип. Даже сам факт, что он взял себе такое погоняло, говорил о многом.
На Красной Линии всех сталкеров называли красными следопытами, а этот, видимо, считал себя самым красным из всех. Однако сейчас Крота занимал не характер Следопыта, с которым многие уже успели столкнуться. Крот чуял нюхом, тем шестым чувством, которое так часто позволяло ему уходить от опасности, — что-то назревает. Слишком часто попадались ему здесь сегодня знакомые лица. Нет, ему случалось и раньше видеть здесь сборища — Таганская-Кольцевая была местом оживленным.
Иной раз здесь собирались те, кто гордо именовал себя охотниками, — их было видно издалека. Понятно, ведь отсюда прямая дорога на Пролетарку, на полигон. Охотники пили, шумно хвастались друг перед другом снарягой и трофеями. Крот и подобные ему таких втайне презирали. Конечно, легко подстрелить на полигоне израненного, измученного мутанта, которого, рискуя собой, заботливо доставили с поверхности для тебя сталкеры, связанного и смиренного. А ты попробуй схватиться с тем же мутантом наверху, в мертвом городе, где он — в своей стихии, а на тебе химза, стесняющая движения, и противогаз, ограничивающий обзор.
Попробуй там победить его — вот тогда и ясно будет, имеешь ли право называться охотником. Да настоящих охотников на все метро, может, — единицы. Мелькнула в толпе, нервно озираясь, бледная женщина в камуфляже, в черных перчатках с обрезанными пальцами.
Неровно постриженные волосы, открывая одно ухо, полностью скрывали другое, шрам на лице был едва заметен. Кроту показалось, что повеяло чем-то зловещим. Ей-то что здесь понадобилось? Нет, конечно, можно было предположить, что все эти люди сошлись именно здесь и именно сегодня абсолютно случайно, но жизнь приучила Крота не доверять случайным совпадениям — слишком часто за случайностью просматривалась закономерность.
Он вздохнул, достал из кармана замусоленный клочок бумаги, на котором карандашом были нацарапаны неровно, словно второпях, лишь два слова, еще раз перечитал их, тщательно свернул записку и сунул обратно в карман. Крот был одним из тех, кто после Катастрофы совершал вылазки в разрушающийся потихоньку на поверхности город, выискивая там то, что могло еще пригодиться населению подземки.
В сущности, он брал то, что ему не принадлежало, но называлась его профессия звучным словом, от которого замирали сердца девушек, — «сталкер».
И такие, как он, пользовались всеобщим уважением среди жителей подземки. Потому что теперь выбираться на поверхность было очень опасно — а то, что там оставалось, не принадлежало уже, в сущности, никому и постепенно ветшало, приходило в негодность, ржавело, покрывалось плесенью. После Катастрофы немногие уцелевшие лишились всего, квартиры в городе стали почти так же недосягаемы и бесполезны для прежних владельцев, как, например, участки на Марсе.
Сталкеры искали в руинах все, что еще могло принести хоть какую-то пользу остаткам населения: продукты, иногда еще годившиеся в пищу, — выжившим привередничать не приходилось; лекарства, срок действия которых давно истек; оружие, противогазы, химзу. Даже косметику, чтобы женщины могли украшать себя, — понятное дело, это было недешевое удовольствие, и позволить его себе могли далеко не все. Косметику покупали лишь те, у кого было вдосталь универсальной валюты метро — патронов, и потому по внешнему виду женщины легко было судить о крутизне ее отца или покровителя.
На Ганзе жили еще более-менее ухоженные женщины, не то, что на отдаленных станциях, где девчонки чернят себе брови угольками, а в уши вставляют железные кольца. Крот хмыкнул. Да, на родной станции ему были обеспечены восхищенные взгляды юных соплюшек, и даже одинокие женщины в возрасте глядели на него с тайной надеждой.
Большинство из них не прочь было обрести в его лице спутника жизни и защитника, тем более что в метро одинокая женщина, по сути, была легкой добычей для любого проходимца. Но Крота они как раз не интересовали — может, оттого, что все их чувства и чаяния слишком явно читались в глазах с первого взгляда. Впрочем, ухоженные и стервозные ганзейки тоже не особо ему нравились.
Приходилось признать — женщину своей мечты он так и не встретил пока, хотя приключения у него были. Впрочем, какие его годы — для мужчины под тридцать жизнь еще только начинается. А женщины здесь, в метро, стареют куда раньше мужчин — от тяжелого быта, плохого воздуха, недостатка солнца.
К тому же, сталкеру нет смысла загадывать на будущее — его профессия полна неожиданностей, сегодня он жив-здоров, а завтра вполне может не вернуться с очередного задания.
Наверное, именно это обстоятельство и заставляло сильнее биться женские сердца, чем Крот иногда пользовался. И ведь, казалось бы, он далеко не красавец — слишком близко посаженные глаза и небольшие черные усики придают ему сходство с животным, в честь которого он и получил свое погоняло. И все равно, узнав, чем он занимается, большинство женщин начинает глядеть на него с особым вниманием.
Приятно иногда увидеть восхищенный взгляд — сам себе начинаешь казаться куда более крутым и отважным, чем на самом деле. Хотя что уж там говорить — сталкеры тоже разные бывают. Сами-то они в своем кругу знали друг другу цену, понимали, кто чего стоит. Есть такие, как легендарный Хантер, — кому посчастливилось его увидеть, те рассказывают об этом с придыханием.
Он существует словно бы сам по себе, сам ставит себе задачи, размах которых ошеломляет. Думает о судьбах всего метро. Кроту приходилось иной раз сталкиваться с конкурентами, с кем-то у него сложились нормальные отношения, с кем-то — нет. Но большинство сталкеров были между собой знакомы и предпочитали многие вопросы решать сообща. Их пропускали на всех станциях, каковы бы ни были в данный момент отношения между основными державами метро: Ганзой, располагавшейся на Кольцевой линии, на территории которой он и находился в данный момент, Четвертого Рейха, занявшего Пушкинскую, Чеховскую и Тверскую, и Красной Линии, возглавляемой генсеком — товарищем Москвиным.
Существовали еще всякие альянсы и конфедерации, но реальным влиянием пользовались лишь эти государства. И еще, пожалуй, Полис — единственное место, где еще старались сохранить цивилизацию. Там иногда даже устраивались общие собрания сталкеров, где сообща решались наболевшие вопросы. Впрочем, ходили упорные слухи о легендарном Изумрудном Городе в подвалах здания МГУ, но подтверждения они пока не получили.
Хотя мысль эта уже приходила в голову кое-кому до него, но еще ни одной экспедиции не удалось к тому месту даже близко подойти, даже выяснить, стоит ли еще главный корпус или рухнул давно. Вдруг именно ему удалось бы? Говорят, эта, со шрамом, Кошка, одна из немногих женщин-сталкеров, водила туда отряд — но до легендарной высотки они не дошли, конечно. Из всего отряда один-единственный в живых остался, он и рассказал, как дело было.
А если б не Кошка, то и он бы не вернулся. Правда, с ней связываться — себе дороже, уж больно нервная, кто знает, что ей в голову стукнет? Да и мужчин эта особа терпеть не может, ходят какие-то темные слухи про нее — будто в одиночку ей в туннеле лучше не попадаться.
Странная логика у баб — значит, когда ее проводником нанимают, патронами расплачиваются, она безопасность обеспечивает, а когда сама по себе гуляет, у нее на пути лучше не становиться. Хотя причины для ненависти к людям у нее, судя по всему, имеются — она-то, говорят, не совсем человек, мутантка. И к представителям противоположного пола у нее свой счет — шрам на месте отрубленного лишнего пальца, изувеченное ухо. Но нельзя же всех под одну гребенку равнять, даже если какие-то уроды ее сильно обидели.
Крот к мутантам относился как раз терпимо, его скорее смущало то, что женщина за мужскую работу берется. Отчаянная она, конечно, этого у нее не отнять. И все равно, не дело бабам с оружием наверх ходить.
На одной станции в одно и то же время собрались сталкеры Ганзы, Красной Линии, Полиса — чуть ли не всех основных держав. Только из Рейха кого-нибудь не хватает для полного счастья. Но эти шталкеры из Рейха, как их за глаза величают на Красной Линии, предпочитают держаться обособленно. Неужели и впрямь кто-то что-то важное раскопал в окрестностях? И всех нас послали с заданиями в одно и то же место?
Кто-нибудь другой не увидел бы в этом совпадении ничего подозрительного, но Крот гордился своей интуицией, которая его практически никогда не подводила. А она подсказывала — неспроста его коллеги подтягиваются сюда, словно крысы, почуявшие добычу. Не случайна, ох, не случайна вся эта движуха. Правда, пока Крот мог только предполагать причину необычного столпотворения. В метро иногда подобное бывало — вдруг распространялся слух, что где-то нашли нечто ну очень, прямо позарез всем нужное: карту, на которой указан бункер с оружием, например, а может, склады продовольствия или топлива.
Сарафанное радио разносило слухи, и державы слали своих разведчиков проверить. И сталкеры со всего метро спешили на поиски, стремясь опередить друг друга. Нередко, впрочем, слухи оказывались ложными, и потому в таких случаях потенциальные соперники старались сотрудничать между собой — по крайней мере, на первых порах, а там уж как фишка ляжет.
Кто-то хлопнул Крота по плечу. Тот вздрогнул, моментально обернулся, рука легла на рукоять ножа.
Парень, так бесцеремонно привлекший к себе внимание, был ему незнаком. Лицо у парня было вроде открытое, приятное, нос прямой, губы тонкие, брови вразлет, взгляд задушевный. Темные волосы коротко пострижены. Ничего особенного, но такие обычно нравятся женщинам. С другой стороны, обычное лицо — нет каких-то запоминающихся черточек, благодаря которым можно его выделить среди десятков других.
Впрочем, может, оно и к лучшему. Говорит так, словно привык часто общаться с самыми разными людьми, — спокойно, без нервозности. Молодой совсем — видно, только-только третий десяток разменял. Одет, скорее, по-китайгородски — там братки предпочитают ходить в спортивных штанах и кожаных косухах. Впрочем, это еще не означает, что он тоже из бандитов, да и не похож на отморозка. А в глазах — какая-то затаенная горечь.
Крот кивнул понимающе. Если это человек Лодочника, то дело другое. Лодочник был личностью легендарной. Прозвище свое он получил за то, что иной раз случалось ему спускаться вплавь на чем придется по реке Яузе от станции Электрозаводской, где он чаще всего обретался, почти до самой Москвы-реки, доставлять на Китай-город секретные грузы и загадочных пассажиров. Ходили слухи, что за ним стоят какие-то силы — влиятельные люди, чуть ли не тайная организация, что у него терки с шайкой викингов Вотана и что он необыкновенно везучий.
По крайней мере, никто другой не рискнул бы проделать такой путь, а Лодочник знал реку как свои пять пальцев и, по слухам, чуть ли не подружился кое с кем из обитавших там монстров. Вотана Крот и сам не очень-то любил, хотя оба они были с Ганзы. Вотан возглавлял группу егерей Ганзы — а по мнению Крота, шайку то ли сталкеров, то ли бандитов, носивших пафосные клички и занимавшихся отловом мутантов для полигона на Пролетарской.
Платили за это, по слухам, более чем прилично, но многие сталкеры брезговали браться за такую работенку. Словно сомневался, стоило ли называть свое настоящее имя.
Вот и подумал, что вместе было бы веселее. Вот и этот туда же». Выяснять, откуда у Лодочника такая информация, было бесполезно. Похоже, Лодочник раньше самого Крота знал, куда тот намерен направиться. Интересно, что же такое вдруг обнаружилось в тех богом забытых краях, раз даже этот старик, которого и сама смерть не брала, решил послать туда своего человека на разведку?
Видно, интуиция Крота не обманула — всем сегодня требовалось попасть на Текстиля до зарезу. Ответа и не было — парень пожал плечами. Мол, это будет твое задание. Он сказал, что мне самому и наверх идти необязательно — можно просто разузнать, что там нашли, и ему потом рассказать.
В принципе, парень ему скорее понравился — шестое чувство подсказывало, что он не будет в тягость. Да только смущал этот рассеянный взгляд — словно тот говорит одно, а думает о чем-то своем, затаенном. Какие-то переживания его гложут — может, любовь неразделенная, кто его знает, дело молодое.
А настоящий сталкер должен, когда потребуется, забыть все личное и сосредоточиться на том, что вокруг происходит, — иначе век его будет недолог. Крот вздохнул. И о чем только Лодочник думает — это ж не увеселительная прогулка, чтоб новичка посылать?
