Белые хоромы красные подковы
Они такого же роста, как и мы, их живот, грудь и руки покрыты волосами. Только на середине стола стояла бутылка вина, но и оно, видимо, было из своих погребов. Большую часть эмигрантской жизни он провел в Грассе, небольшом городке под Парижем. Снег шуршит под ногами и ему больше уже не белеть на мостовой. Но вдруг она придумала другое.
Тут же на торчком поставленных поленьях расселись мужики, и цирюльники стригут их; под ногами пестрит густой ковер остриженных волос. На Красной площади, перед Кремлем, народ — толкуном, бродят преображенцы, копейщики, мелкая приказная крыса. Снуют лоточники с блинами, со студнем.
Посреди площади врыт толстый столб с железной цепью. У столба два палача хлестали батогами холопа за украденную в Обжорном ряду с лотка краюху хлеба. Рыжий дьяк с гусиным пером за ухом, с чернильницей на опояске отсчитывал удары. Холоп был голоден, тощ, но терпелив — под батогами не дрогнул, не закричал.
Акинфка нахально расталкивал народ. Неподалеку от Спасских ворот куражился пьяный поп в затасканной сермяге. У Кремля народ сгрудился плотным кольцом. Над толпой высился конный бирюч в красном колпаке. Кузнецы протискались вперед, бирюч зычным голосом читал царский указ. Антуфьевы насторожились: глашатай сулил награды, прощение старого воровства и попустительства тем, кто сыщет рудные места.
Глашатай кончил читать, народ зашумел. Тульские кузнецы выбрались из толчеи. Никита просиял, поглядел довольно на сына:. Вошли в Кремль. Никита заметил большую перемену с той поры, как впервые здесь был. Появились пустыри-пепелища — в прошлом году в жаркую пору, под Петра и Павла, в Кремле закружил пожар и истребил много строений: погорели государев дом и древние кремлевские церкви.
На Иване Великом царь-колокол подгорел и ухнул оземь — раскололся. Рушились в Кремле древние церквушки и хоромы; по царскому приказу многие домины бояр были снесены, а земли взяты в казну. В Кремле и вокруг него шла кипучая работа; государь укреплял Белый город. Опасался он, что шведы решатся идти на Москву. Сам Петр Алексеевич внимательно осмотрел Кремлевские и Китайгородские стены: одряхлели они, поросли мхом, осыпались откосы крепостных рвов, ворота осели.
Царь велел срочно подновить все. Кругом Кремля день и ночь возводили грозные земляные бастионы. Рвы и высокие валы окружали Кремль с двух сторон, а с третьей вырыли глубокий ров и обложили его камнем.
Укрепили врата под Спасской башней: обили их медью, установили щиты с решеткою. На этот раз с большими трудностями кузнецы добрались до царских палат. В прихожей оповестили, что государь уехал по делам к Троице-Сергию и возвратится только на другой день к полудню.
Кузнецы почесали затылки — делать нечего, пришлось возвращаться на постоялый двор. Никита один отправился к заставе, а Акинфка остался побродить по Москве. Выйдя из Кремля, молодой кузнец пересек Красную площадь и вышел к торговым рядам. У него глаза разбежались: «Ох, сколько добра напоказ повыставлено! Вот развешаны сукна, в лубяных коробьях — холсты, нитки. На длинных шестах подвешены кушаки, шапки, сапоги. А вот утварь церковная, парча и позументы, бусы и канитель.
В шубном ряду выставлены расшитые шубы да охабни. Тут и обшивка для сарафанов и боярских кафтанов. Ко всему присматривался, приценивался Акинфка; все надо знать. Потолкавшись в торговых рядах, он прошел в Кузнецкую слободу, к Неглинной речке.
Многие десятки бревенчатых кузниц тянулись в ряд, по улице разносился веселый перезвон наковален. У кузниц валялось ободье, стояли рыдваны, — знать, для починки приволокли. Черномазые кузнецы возились у кузниц. Все было такое знакомое и близкое для Акинфия. У одной из кузниц стояла толпа преображенцев. К столбу привязаны два добрых скакуна, и кузнецы ладили коням подковы; народ любопытствовал.
Подошел и Акинфка, загляделся на Преображенские мундиры, потом заметил работу кузнеца и не утерпел:. Преображенцы обступили Акинфку, тульский кузнец не растерялся, повернулся к ним лицом, держа в руках неуклюжую подковку:. Он понатужился, развел широкие плечи, и на глазах солдат подкова хрястнула и развалилась пополам. Преображенцы ахнули:. Акинфка раздвинул народ и прошел в кузню; в ней пылало разом три горна. Перемазанные в саже, в рваных рубахах и в прожженных кожаных передниках, кузнецы потели в натужной работе.
К Акинфке подошел угрюмый бородач с косматыми бровями. Они, как густой мох, свисали с надбровниц; черные глазки сверкали злобно, как у зверя. Он люто глянул на туляка:. В кузню протискивались преображенцы: любо посмотреть на такого богатыря. Впереди всех выставил широкую грудь ладно сложенный преображенец. Он поощрительно улыбался Акинфке. Хозяин кузни побагровел — по его лицу отсветом заметалось пламя горнов.
Статный преображенец весело блеснул живыми глазами и поддержал Акинфку:. Солдаты дружно захохотали. Акинфке подали кусок железной пластины и ручник. К наковальне подошел молотобоец. Туляк сунул в раскаленный горн пластину. Преображенцы с нетерпением выжидали. Бойкий с голубыми глазами, поощряя, подмаргивал Акинфке: «Не сдай, друг! Молодой кузнец выхватил клещами из горна добела накаленную пластину и бросил ее на наковальню.
Веселый перезвон раздался в кузнице. У преображенцев повеселели лица: поняли они, что кует опытный кузнец. Со всей кузницы сбежались мастера: «Какой дьявол там тешится? Акинфка быстро сковал подковы; от бадейки, где они стыли, шел парок. Туляк вышел из кузни, живо и легко, как играя, подковал резвого коня. И скакун, чувствуя сильную руку, поддался — проржал покорно и тихо. Акинфка шагнул к горнам; там стоял толстый железный прут, — им ворошили уголь в горне, шуровали в печке.
Туляк хватился за него и мигом погнул. У пучеглазого преображенца озорно заблестели глаза. Ковал у тебя тульский кузнец, Акинфий Никитов Антуфьев. Вот оно что! Да закрой хлебало, не то ворона влетит….
Преображенцы шумной ватагой повалили за Акинфкой. Пучеглазый подошел к Акинфке, схватил его за руки. Глянув друг другу в глаза, оба дружно обнялись и расцеловались. К Акинфке прижался плечом детина в косую сажень, усы, как у запечного таракана; солдат повел ими и, горячо дыша, спросил:.
Што ж ты мне ране не сказал? Нужный человек он мне!.. Ну да ничо, еще свидимся. Веди в кружало! На Балчуге, в царевом кабаке, шумно, сумеречно.
Сам кабак на острог похож: просторная закопченная изба огорожена дубовым тыном. К избе прилажена клеть с приклетом, под ними погреб. На дворе у дубовой колоды цепь с ошейниками: на нее сажали буйных питухов, пока не очухаются от блажного морока. В кабаке на почерневшей стене висел сальный светец; от людского дыхания колыхалось пламя.
Справа в углу широкая печь с черным зевом, у печки стоят рогачи; над челом сушатся прокисшие портянки. На полке расставлена питейная посуда: ендова, осьмуха, полуосьмуха, для мелкой продажи — крюки и мелкие чарки, повешенные по краям ендовы. За прилавком — целовальник. Ватага преображенцев ввалилась в кабак. В тесноте пьяно галдели посадские людишки, нищеброды, мастеровые, а то просто бродяги. Завидев Преображенские кафтаны, в кружале притихли.
Усатый преображенец стукнул кулаком — дрогнул дубовый стол. Целовальник молча переглянулся с подручным; тот наклонился под стойку и выволок прохладный бочоночек. Кабатчик стал цедить в ендову чистую водку. Питухи завистливо вздыхали. Еще бы! Ведали они, что вор и скареда целовальник отпускает им водку, разбавленную водой, а то известью и, что еще хуже, может, приправленную сандалом…. Преображенцы хлестали водку, как воду. Многие вытащили из карманов роги, пили табак [8].
По кружалу пополз сизый едучий дым. Однако Акинфка не терял рассудка, пил мало, больше других раззадоривал, сам прислушивался, что кричат пьяные преображенцы да питухи.
Выглядывал кузнец потребного человека. Усатый преображенец пил угрюмо и жаловался:. Всю родню порастерял. Кои были, по расколу сбегли, а я остался. Не люблю кержацкого бога я: тяжел он и больно беспощаден, а сам небось череп, и душа у него — уголь… Слышь-ко, а сбегли они на Каменный Пояс, там, сказывают, раскольничьи скиты, а еще, бают, руды там… Слыхал, что царские бирючи кличут…. Там край привольный, горы да лес.
Железо под ногами. Пьем, што ли! Изот Бирюк, — запомни, может, когда сгожусь. Я, брат, ни крови, ни черта не боюсь. В Преображенские пошел, — сбег от боярина. Акинфий очарованно глядел на тронутое оспой лицо преображенца. Кругом галдели охмелевшие. Целовальник зорко посматривал за народом да время от времени выходил из-за прилавка и оправлял светец; по задымленным стенам колебались уродливые тени.
Слегка покачиваясь, кузнец вышел из избы. Двор был окутан тьмою, в черном небе рассыпались крупные звезды. Из-за дубового тына с Москвы-реки набежал ветерок.
Посредине двора темнело что-то. Акинфка подошел, вгляделся.
На конском помете лежал, посапывая, пьяный ярыжка. На поясе болтались медная резная чернильница и пук очиненных гусиных перьев. В рот питуху вложен был кусок дерева, а завязано это клепало тряпкой на затылке.
Ярыжка спал на стуже, лицо у него посинело; ветер шебаршил его бороденку. На кого поносную кляузу писать хошь? Чего ж писать? По рукам твоим вижу, жилистый ты, только тебе и хапать земное богатство. Ставь еще штоф! А условия таки…. Кузнец хитро сощурил глаз и стал излагать условия. Ярыжка опорожнил стопку, крутнул головой и захихикал:. По нонешним годам далеко пойдешь, ежели ноги тебе загодя не переломают. Пишу, пишу….
Ночь была темная, ветреная: где-то залаяли цепные псы. Караульщики глухо постукивали в била. В слюдяных и брюшинных, из рыбьего пузыря, окошках давно погасли огни.
Пропели петухи.
В горницу ввалился Бирюк:. Одначе ты, сучий сын, без мово спросу… Всю ночку думку я держал — заворовал ты. Хотел идти в Разбойный приказ… Счастье твое, что дело обладил, а то быть тебе битому! В окна заполз синий рассвет. На улице скрипели возы; на дворе под поветью бранились мужики. Никита взглянул на отблески зари и заторопился:. Книга 1. Каменный Пояс. Демидовы Текст. Автор: Евгений Александрович Федоров.
Из серии: Урал-батюшка. Взять по абонементу. Фрагмент Отложить. Читать фрагмент Добавить в корзину. Отметить прочитанной.
Текст Каменный Пояс. Узнать больше. Оплачивая абонемент, я принимаю условия оплаты и её автоматического продления, указанные в оферте. Оплатить Отмена. О книге Цитаты 1 Отзывы 20 Читать онлайн. Шрифт: Меньше Аа Больше Аа. Глава третья 1 На востоке России, от Киргиз-кайсацкой степи и до полуночного Студеного моря, лежит суровый Каменный Пояс. Потянуло молодого кузнеца повидать далекие Уральские горы.
Тать — вор, хищник, похититель. Пить ртом табак — курить. Мерцает излохмаченный, и с крыльями — предплечья,. И в песьем взоре светится ехидство человечье,.
Приблизься, мол, запутаю, взгляни сюда, прошу,. Влачить и изволакивать — услады, мол, сердечные,. Оденусь в алый бархат я, укроюсь в дымы млечные, —. Не Дьявол ли, не плавал ли в лихой он ледоход,. И вот теперь лукавится, забавится, идет. Я вскрикнул, — в ходе звенчатом внезапно остановленный,. В излове ловком сведущий, но словом сам уловленный,.
Угрозный вдруг рассыпался, взметая огнь и чад, —. Проснулся я, и вижу лишь, что тучу ветры мчат. Взявший для глаз своих Солнце с Луной,. Когда молельня в нас разрушится живая,. Ты вся нахмуришься, и в траурный покров. И нечем нам дышать, и ждем мы, ждем громов. Ты надеваешь все, и, траур свой порвав,. Ты мечешь молнии, как знак единовластья. Над Небом и Землей, над жизнью душ и трав,. И мы зовем дождем твой праздник сладострастья,.
И слушаем твой гром, первичность вновь узнав. А к ночи свет зарниц лазурит наше счастье. Молило тучу облачко: Грозой меня одень.
От облака до облака легла густая тень. Возникла в поцелуе их мгновенность разных роз. И белые, и красные, и черные, весь куст,. Разросся и раскинулся, весь полный жадных уст. Внезапно пронизался он изломчивым огнем,. Внезапно разрумянился игрою молний гром. И облачко, прилипшее к той туче грозовой,. Ниспало каплей светлою, восторг узнавши свой.
Не вопрошу я — Что ты? Кто ты? И в этот миг — вот в этот даже —. Перемолвь, восходящая в хор. Служит в осень головня. Чинит листьев рваный след. Паденье звезд златых, снежинок Сентября,. О, где вы летние — с зари и до зари —. А Ночь глубокая поет: «Уснуть пора». Мне снились четыре свечи в канделябрах старинных,. Чтоб вылить их, пчелы златые жужжали весной,. И летом летали, касаясь расцветов долинных,.
И в улей запрятали, с медом, свой воск расписной. Высокие свечи различными были по цвету,. Лазурный, и алый, и желтый, и белый был цвет,. А Солнцу высокому рдяный светился расцвет.
Пока же я спал, пауки заплели паутинки,. И желтая, тихо дымясь, засветилась свеча,. По небу безгласные тучки скользили как льдинки,. И ласка луча для лица не была горяча. Когда же и эта потухла, в снежащемся воске.
Возникло четвертое пламя, последний огонь,. И мнилось мне, где-то скрепляли сосновые доски,. И белый, весь белый, явился предсказанный конь.
Птица в клетке, в детском сердце стих. И — святой псалом Завета, —.
